экономический кризис в германии и демократия
Государство своей политикой все время содействовало росту капитала – как теперь выясняется, слишком усердно. Предоставив свою рабочую силу в распоряжение предпринимателей, граждане принесли им больше доходов, чем могло быть снова успешно инвестировано и получено с прибылью обратно. В курсах акций и в предоставлении кредитов было слишком много надежд на вечный рост. Капиталистическое богатство выросло слишком хорошо. Теперь во всем получился избыток: слишком много товаров, фабрик, слишком много кредитов – нет только денег, на которые все это было бы куплено, принеся ожидаемую прибыль. Раздувание курсов акций позади, биржа терпит крах. Так как капитал многих предприятий состоит из собственных и чужих, ныне обесценившихся акций, то теперь стало ясно, что и они продолжали производство лишь в кредит и накапливали при этом не прибыль, а убытки. Некоторые предприятия уже не стоят кредитов, которые на них висят, такие предприятия терпят банкрот.
Политическая власть, являющаяся гарантом этих капиталистических отношений, тоже страдает от кризиса. Никакие государственные расчеты не оправдываются. Бюджет находится в бедственном положении, налоговые поступления сокращаются, социальные фонды пустуют, отчисления на безработных растут. Новое правительство признает свое бессилие перед конъюнктурами капитала, ведь вмешиваться в расчеты на получение прибыли и отдавать приказ к производству оно ни в коем случае не собирается. Так что оно сознательно подчиняется плохому ходу дела и приспосабливает свои финансы под ситуацию: ограничивает отчисления, влезает в новые долги и распоряжается о дополнительных налогах.
С другой стороны, нельзя всерьез утверждать о бессилии представителей общественной власти – политической властью они все же обладают, беспощадно применяя ее против работающего населения, чтобы восстановить условия, гарантирующие капиталу прибыль. Несмотря на все отговорки о состоянии мировой конъюнктуры и о кризисе в США, Шрёдер принимает на себя ответственность за "общие условия" конъюнктуры – и если она не идет вперед, значит, он должен воссоздать благоприятные условия для роста капитала. Какое отношение глава Германии имеет к тому, что перенакопленный капитал стоит теперь сам у себя на пути? Ведь вина государства состоит, как максимум, в том, что оно все время слишком сильно подгоняло рост капитала и создавало для него самые лучшие условия. Во время кризиса оно обвиняет себя в обратном и обещает подчинять общество капиталу еще сильнее, чем раньше. Эксплуатация, дешевый труд, больше работы за меньшие деньги – все это уже не является клеветой коммунистов на рыночную экономику. Напротив, во время кризиса это официально прописанное лекарство против экономического недуга нации. Шрёдер, Айхель и Клемент энергично реформируют социальный сектор: с бумагой Хартца под мышкой они делают жизнь безработных все более жалкой, проводят дальнейшую ликвидацию системы тарифной оплаты, грозят очередной реформой здравоохранения и пенсионного обеспечения и вновь продлевают время работы магазинов.К безработным и находящимся под угрозой безработицы партия ХДС обращается как к националистам – ввиду своей зависимости от немецкого капитала они должны заботиться о его здоровье и высоком месте в мире, а свои личные материальные интересы они должны осуждать как решающее препятствие для подъема экономики. Подъем не наступит до тех пор, пока правительство не будет наконец строже обходиться с ними и им подобными! Оплата по тарифу для вновь нанятых безработных и временно работающих? – Невозможно! – Низкая оплата труда домработниц? – Почему же только домработниц? – Свободный вечер для персонала магазинов? – Так ведь сфера бытового обслуживания придет тогда в окончательное запустение! Шрёдер правит не так, как следует, поскольку он якобы слишком слушается профсоюзов. И тщетно оправдываются Шрёдер с Айхелем, заверяя: "Мы экономим шесть миллиардов евро на безработных; мы на самом деле отбираем у людей деньги. И никто нас за это не хвалит". Неудивительно! Профсоюзы уже давно терпеливо все сносят, поддерживая Шрёдерскую политику обеднения как меньшее зло, – и партии ХДС это только доказывает, что с профсоюзов требуют слишком мало. Согласно ХДС, свобода действий главного борца с кризисом должна быть полностью ограждена от "собственнической" политики профсоюзов.
Настоящая же собственность должна быть непременно защищена от государственного вмешательства – ведь она должна расти. Попытки Шрёдера заткнуть дыры в бюджете при помощи новых налоговых источников послужили превосходным поводом для пропаганды христианских демократов против государственного сбора денег. Широкие массы получают право заявить о своей налогоплательщицкой солидарности с миллионерами и миллиардерами – ведь завидовать нехорошо! Руки прочь от больших состояний! Кто хочет заставить их хотя бы немного раскошелиться, тот вредит Германии! Ведь эти состояния служат обществу уже тем, что растут в руках их владельцев. Доходы от капитала, от купли-продажи акций и недвижимости, а также от дивидендов нельзя просто так обложить налогом, как доходы от труда. Налоги на проценты от капитала все же приемлемы, если они настолько низки, что послужат для налоговых беглецов стимулом вернуться в Германию. Новый налог на текущие выплаты – это уже шаг в правильном направлении: он сохраняет банковскую тайну, а значит оставляет во мраке истинное имущественное положение богатых, он предлагает сочную налоговую скидку, так что действительно мог бы привлечь кое-какой сбежавший капитал обратно в Германию. Вот что нужно безработному! Только поймет ли он это? Можно ли ожидать от глупого народа столько "благоразумия" вразрез с его собственными интересами?Используя мерки, выявляющие настоящего фюрера, христианские демократы вовсю срамят старого и нового канцлера. Они настолько раздосадованы неудачей на выборах, что напрямую высказывают сомнение в их легитимности: Шрёдер выиграл выборы некорректно, то есть при помощи лжи; он недостаточно четко проинформировал избирателей о том, насколько пусты общественные кассы, и насколько беспощадно он будет после выборов собирать деньги. Необходима следственная комиссия – чтобы обвинение в обмане избирателей сохраняло температуру кипения вплоть до следующих выборов. При этом интересен не столько принятый среди демократов обычай злословия, сколько содержание этого злословия. Шрёдера обвиняют в трусости: он не осмеливается сказать своему социальному электорату "горькую правду". Трус, который избегает конфронтации с "социально слабыми" и боится им открыто сказать, что новых жертв он требует от них и только от них, не годится на роль фюрера. От такого нельзя ожидать и необходимой твердости для преодоления кризиса, а также более радикального снижения цены на труд, избавления предпринимателей от налогов и т.д. Даже толковой речи о "крови, труде, слезах и поте"* от этой тряпки не добьешься.
В телевизионных ток-шоу и в газетах наблюдается менее гневный настрой, но в то же время и более радикальный: не стоит строить себе иллюзий – предвыборная ложь, которой не пренебрег и кандидат от оппозиции Штойбер, просто необходима. Нельзя же в самом деле говорить людям, что их ожидает – а вдруг они будут против! Журналисты в этом разбираются: в демократической стране нужно лгать. Кто скажет правду – проиграет выборы. Их общественные дебаты, с помощью которых они демократически воспитывают народ, наполнены антидемократической рассудительностью: они не строят иллюзий о противоречии между правящими и управляемыми, и именно поэтому выражают озабоченность тем, что капиталистические дела нации могут пострадать от демократической государственной формации. Такая консенсусная демократия, как в Германии, не могла не потерять способности к действиям и реформам. Пенсионный законодатель Рюруп, который должен в этом разбираться, поучает: "Социальные системы нельзя реформировать путем консенсуса!" Ну разве можно разумно управлять страной и добиваться подъема экономики, когда где-нибудь постоянно проходят какие-нибудь выборы?Примечание переводчика:
* У. Черчилль в своей речи от 13 мая 1940 года произнес знаменитую фразу: "Я не могу предложить ничего, кроме крови, тяжелого труда, слез и пота". Министр-президент земли Шлезвиг-Гольштейн Хайде Зимонис (СДПГ) потребовала от Шрёдера такой речи.