То бишь речь идет о сербском национализме как об источнике всего зла. Оставим в стороне вопрос о том, каким образом один-единственный человек, имеется в виду Милошевич, может "погрузить" целый народ в "национальное ослепление" – другие народы Югославии убеждены в своей правоте вряд ли меньше, чем сербский, – и займемся на минуту историей. Возможно, 8 лет – а именно столько уже длится миротворчество на Балканах – слишком долгий срок для умника из "Франкфуртер Альгемайне Цайтунг".
Карьера так называемого Балканского конфликта началась – как и многие другие конфликты – с отпразднованного всеми распада СССР, с конца противостояния между Востоком и Западом. Вдруг становится ясно, что титовское многонациональное государство – дело совершенно нетерпимое. Сербы, хорваты и мусульмане жили друг с другом вполне сносно, но вдруг в западных столицах понимают, что дальше так продолжаться не может. Национальные интересы, которые на Западе никогда не называют национализмом, абсолютно ясны и однозначны: последний оплот вражеского лагеря должен быть уничтожен (хотя Югославия к этому лагерю никогда особо не относилась). На вкус Европы это государство обнаруживает слишком много самостоятельности, или, другими словами, Европа хочет создать в этом своем "заднем дворе" на себя направленную и полностью от себя зависящую государственность. В этом заключено доказательство того, какую силу Европа уже набрала в деле наведения своего порядка. Надежное средство для этой цели – подогревание национальных страстей, которое с самого начала имело антисербское направление, поскольку воля к сохранению единого государства проявлялась сильнее всего в Сербии и имела здесь сильный националистический характер. Европа использовала в своих целях политические и экономические трудности, свалившиеся на Югославию после падения Восточного Блока. Доходило до того, что за антиюгославские амбиции назначались премии, выступавшим против Сербии националистам оказывалась поддержка. Кто выйдет из состава Югославии, тому светят особые отношения с Европой – дипломатического и экономического характера. В Словении и Хорватии нашлись государственные мужи, в особенности некто Франьо Туджман, которые осуществляют расщепление, причем всеми насильственными средствами, которые только находятся в их распоряжении. Германия в особенности поддерживает эту сепаратистскую борьбу: министр иностранных дел Геншер подвигает Европу на то, чтобы как можно быстрее признать эти два государства. Две вещи следует особо выделить. Во-первых, со стороны европейской надзирательской власти национализм не подвергается критике, а, наоборот, приветствуется и поддерживается – тогда, когда она может использовать его в своих целях. Само собой разумеется, существует и нехороший национализм, а именно сербский – потому что он противостоит интересам Европы. Во-вторых, используется национальный критерий, поскольку он так хорошо применим для разрушения Югославии: рассортировка обосновывается и осуществляется по явно выраженному "этническому" принципу – и вопрос о том, считать тот или иной "этнос" плохим или хорошим, решен уже заранее, в соответствии с собственными, национальными интересами. Не руководствуясь таковыми, вовсе и невозможно считать одну из этих фанатично-националистических сторон "хорошей". От этого национального принципа, однажды примененного надзирательскими властями для установления справедливости и несправедливости, уже не избавиться – со всеми вытекающими отсюда последствиями. Пестрому народу Боснии, где "этносы" особенно тесно друг с другом переплетены, навязывают в 1994-м году референдум, который должен привести к разделению и противостоянию сербов, хорватов и мусульман, что он и делает, вызывая гражданскую войну, которая проводится под наблюдением Европы и становится предметом бесчисленных дипломатических акций. Эти акции сталкиваются в том числе и с тем, что разгоряченных националистов не так-то просто взять под контроль: они хотя и с удовольствием пользуются предоставленным сверху правом на насилие – в первую очередь против Сербии, а также мусульман и хорватов друг против друга – но эти националисты не дают себя просто так остановить и ограничить в своих действиях; и Европе приходится признать, что даже полезный национализм имеет свои неприятные стороны, последний тому пример – косовские албанцы и их Армия Освобождения Косово, которые не слушаются своих европейских надзирателей и против их воли настаивают на своей независимости. Это, однако, не побуждает ни одну из надзирательских держав держаться в стороне. Наоборот: "установление нового порядка на Балканах" – этот, раскрученный Европой и – с империалистических позиций – очень интересный случай надзора и подчинения интересует также и Соединенные Штаты: ведь речь идет о "конфликте", прямо-таки показательном для "нового мирового порядка". И Америка – как это и положено супердержаве – сразу занимает ведущую позицию, становясь определяющей силой и здесь, на Балканах – к неудовольствию Европы, которая вынуждена признать, что она не только не может сама уладить свой собственный конфликт в своем собственном "заднем дворе", но и находится скорее в подчинении Америке.Как нарочно, именно бывший бундесканцлер Гельмут Шмидт выступил в качестве критика этой войны. Дело в том, что он, в свое время так добросовестно защищавший интересы Германии и Европы, видит в этой войне опасность: национализм, а также народы нужно уметь использовать в своих целях; в собственноручно созданные конфликты нужно потом вмешиваться с превосходящей силой – в этом заключается высокое искусство империализма. Америка на данный момент в очередной раз доказывает свое превосходство в этом искусстве. Это вызывает недовольство бывшего бундесканцлера, и он настаивает на ведущей роли Германии и Европы. Можно сказать, что он живет не только сегодняшним днем. Сербия будет в любом случае побеждена, но конкуренция Европы и Америки на этом не закончится. Так что подобные события можно ожидать и в будущем.