Пример Ирака должен указать путь и направление нового мирового порядка. Эта война должна подействовать убедительно на остальные государства: они должны быть убеждены, что на основании уверенного проведения войны любой протест против американского права на превентивную войну должен быть снят; остальные государства должны "понять", что Америка хочет совершенно по собственным правилам наводить нужный ей порядок по всему миру. И они должны признать, что для этого она не нуждается ни в какой другой легитимации, кроме своей превосходящей силы. Они должны подписаться под американским правом на монополию власти и прийти к пониманию, что подчиняться и повиноваться – в их же собственных интересах. Перед войной Америка продемонстрировала определенно просчитанную бесцеремонность по отношению к своим прежним "партнерам": Вашингтон потребовал их безоговорочного согласия с американским проектом нового мирового порядка. И с вопросом: "Кто становится на нашу сторону, а кто – против нас?", – Америка ввела новое разделение государств, единственный критерий которого: согласие на повиновение или отказ в нем.
Афганистан был первым примером установления Америкой нового порядка в мире, Ирак – второй пример: то есть дело тут не "просто" в том, чтобы поставить Саддама Хусейна на колени. То, как будет одержана победа, ход этой войны должен к тому же образумить "отказников". Америке недостаточно успеха в войне и способности вершить новые факты абсолютно по собственным меркам, она еще и требует от других государств – в особенности от империалистических конкурентов в НАТО – чтобы они признали исключительное положение Америки, обусловленное ее превосходящей военной силой, как соответствующее международному праву. Поэтому Буш придает большое значение демонстрации своей (растущей) "коалиции желающих". Каждая сотня польских солдат приветствуется как поддержка, как прогресс в деле "признания", который должен всем доказать, что американский путь к успеху действует убедительно, и у "отказников" снова есть повод пересмотреть свой отказ. Поэтому Америке нужно доказать этой войной свое превосходство, а следовательно и неоспоримость своего контроля над миром. Но тогда решающее значение имеет то, насколько более слабые империалистические державы дадут себя убедить и подчинятся. Реакция в Берлине и Париже говорит о намерении приспособиться к новому положению дел: как бы газетные статьи и телевизионные ток-шоу ни были полны заявлениями о "преступлении" и противоречии этой войны международному праву, – господа Шредер и Ширак даже и не думают делать Америке столь суровые упреки и вступать с ней таким образом в открытую вражду. Они знают, сколь мало пользы принесло бы им подобное обвинение. Ведь если бы они захотели оспорить право Америки на проведение этой войны, то тогда бы им еще нужно было обладать силой, чтобы осуществить свое "понимание права" вопреки США. Но все как раз наоборот: в этой войне и помимо нее США диктуют своей силой новое право в мире, а империалистическим конкурентам нужно ответить на решающий для них вопрос, должны ли они дать себя убедить посредством превосходящей, не подверженной ни единому сомнению, организованной на самом современном уровне силы и подчиниться этому насильственному установлению права. Или же в том, как проходит война, а также в последующем наведении порядка все же можно распознать, что США таки не могут вести свои войны исключительно по своим меркам и нуждаются в тех, кто все равно должен быть лишь последователем, – и что таким образом у Германии и Франции вновь появляются права, которые Америка объявила недействительными. Поэтому уже в первую неделю войны они настаивали – нет, не на том, чтобы США немедленно прекратили войну, – а на том, чтобы по окончании войны ООН получила "важную роль" при установлении нового порядка. Если США после своей победы на это согласятся, то тем самым покажут, что для осуществления и контроля своего нового мирового порядка все же нуждаются в других империалистических державах...