С другой стороны: почему многие голубые занимаются всякой херней – к примеру, надевают розовые женские платья (т.е. подыгрывают предрассудкам и потом этим гордятся)? Или вот я знаю многих голубых, которые специально выставляют себя другими (в театре, на телевидении, на радио). Почему так происходит? Почему никто из них не спрашивает причину дискриминации? Откуда берутся такие мысли, от которых люди годами скрывают свой гомосексуализм или кончают с собой? Почему неприязнь к голубым намного сильнее, чем к лесбиянкам? Почему голубые так одобряют гомосексуальные браки? (Может, оно и толерантнее, но только если обычные браки настолько безнадежны, так зачем же их имитировать?) Вы меня извините – я знаю, вы охотнее объясняете про империализм и т.д., но это вопросы, которые я не в силах сам разрешить и которые меня ежедневно затрагивают.
Надеюсь на ответ.Вышеописанной службы буржуазная государственная власть недосчитывалась среди тех своих граждан, которые реализовывали свои сексуальные влечения иначе, нежели в защищенной законом семейной "Keimzelle". И тогда как в вопросе внебрачного полового сношения буржуазная государственная власть хотя и многое с удовольствием запретила, но в конце концов почти со всем смирилась (законодатель просто-напросто понял, что так и так практикуемые исключения из нравственных правил как раз в этой области только содействуют подтверждению правила), к голубым и лесбиянкам отнеслись как к принципиальным дезертирам в вопросе исполнения службы зародышевой клетки и первичной ячейки. Государственная власть долгое время не давала им статуса функционального исключения, а уж тем более альтернативы к общепринятому. Вместо этого она приписывала им не только отсутствие доброй воли к размножению, но и вообще нежелание приспосабливаться к господствующим обычаям и нравам. И когда они настаивали на том, что влечение влечет их к своему полу и с этим ничего не поделаешь, государственная власть объявляла их природной аномалией и силой закона делала их жизнь невыносимой. Обладающему "правильной" сексуальной ориентацией большинству этот приговор давал прекрасную возможность презирать официально объявленных вне закона голубых и лесбиянок как извращенцев – достойная награда за все трудности добропорядочной семейной жизни, см. выше.
Соответственно долго это продолжалось, соответственно много снятий запретов понадобилось, за которыми юстиция вследствие постоянного взвешивания всевозможных приоритетов уже не могла уследить (о чем не в последнюю очередь позаботились гомосексуалисты на высоких политических постах), пока наконец (и с последней правовой реформой уже бесповоротно**) в государственной оценке половой жизни не осуществилось "революционное" открытие. А именно: драгоценную двойную пользу от брачной и семейной жизни, которой общественность так дорожит (государственно-биологическую и нравы формирующую), можно в самом деле – с должной осторожностью – разделять! Того эффекта, что влюбленные пары из любви друг к другу готовы на все, чего требует от них общество – и когда любовь от этого погибает, то винят в этом друг друга, а не капиталистические жизненные условия, – этого эффекта можно добиться и без природного зачатия новых маленьких граждан. И если уж гомосексуальное меньшинство больше ни к чему и не стремится – что оно доказывало на протяжении многих лет – кроме как (в однополом "партнерстве") претворять в жизнь все семейные ценности, причем с еще большим усердием, чем по-иному совокупляющееся большинство, так зачем же верховному блюстителю нравов им это дальше запрещать? Наоборот: пришло время признать и однополую любовь законной и таким образом полностью начать использовать ее в своих целях.Презрение к голубым и лесбиянкам со стороны "нормальных" граждан лишилось своего законного права, а вместе с правом и основания. Сразу оно от этого не исчезло. Но то, что оно быстро слабеет, наблюдается уже давно. Политическая культура в стране от этого между прочим не изменится и меняться даже не собирается. Ненависть "нормальных" граждан по отношению к тем, кто чем-нибудь от них отличается, легко найдет своих жертв. Государство предлагает их в более чем достаточном количестве путем разделений и ограничений в социальном праве и в правах иностранцев.
Обратимся к прошлому. Объявление гомосексуалистов вне закона заставляло их тайком предаваться своему влечению. Для многих это было тяжелым психологическим ударом. Некоторые стали сами сомневаться в своей "нормальности" и осуждали себя как "извращенцев", другие не выдержали своей изоляции и решили путем самоубийства доказать несправедливость злой общественности. Третьи же – вероятно, более самоуверенное меньшинство – ответили на изоляцию умышленной самоизоляцией, а на презрение со стороны "нормальных" – собственным презрением по отношению к "нормальным", и из этого бессильного сопротивления сделали субкультуру под девизом: не гомосексуалисты являются извращенцами, а общественность, считающая их таковыми. Правда, участники этого движения больше ни в чем и не упрекали общественность, кроме как в дискриминации. На критику юридического института семьи и его конституционного целевого назначения, которое и было-то причиной их изоляции, их не хватило. Для такой критики им, правда, нужно было бы на минуту отвлечься от своей – запрещенной – половой жизни. Вместо этого они сделали прямо противоположное: немного удовольствия от своего пола они превратили в центр своего мышления и смысл жизни, причем еще сильнее, чем гетеросексуалы относительно противоположного пола; они отождествляли себя со своим – все-таки скорее второстепенным – "отклонением" точно так же или даже еще больше, чем государство, засунувшее их своими законами в строго определенную категорию. И они настаивали на том, что имеют точно такое же "врожденное" право гордиться своей особенностью, как и гетеросексуалы своим "скучным" существованием зародышевой клетки.
Поставив себе эту скромную цель, они ее к сегодняшнему дню достигли. Больше они ничего не изменили, больше ничто не изменилось, уж тем более в том, как поставлена любовная жизнь на службу государству; только от одной вредной привычки они общественность отучили – от пристрастия считать их преступниками. И вот государство им поверило, что они хотят – и очень даже могут – претворять в жизнь "семейные ценности" (за вычетом детского вопроса). И параллельно к этому – с чем мы сегодня имеем дело – их субкультура завоевывает признание как часть массовой культуры.Это хотя и весьма справедливо, но уж никак не говорит ни в пользу этой "субкультуры", ни в пользу "нормальной культуры" вообще. Тут мы имеем дело с (полностью независимым от сексуальных пристрастий!) выставлением на показ того, что буржуазный обыватель считает знаком особого отличия, а точнее сказать, выдающимся подвигом, за который им все должны восхищаться. Таким подвигом уже с давних пор вовсе не обязательно должен быть какой-то выдающийся моральный поступок или проявление геройства на службе отечеству. Психологически образованный современный человек знает, что можно появиться в свете с любой странностью и любой глупостью – нужно только преподнести ее с достаточно самоуверенным видом, производящим впечатление; и ничего страшного, если вожделенное общественное признание будет сочетать в себе восхищение и отвращение. Поэтому во всех этих разных и в то же время столь одинаково сконструированных "инсценировках" речь идет о демонстративном "самовыражении" – о хвастливой презентации своего (более или менее методично выдуманного) "Я", стоящего намного выше повседневного существования под давлением "обстоятельств" капиталистического мира зарабатывания денег и демократических установок. Главное для персонажей этих "инсценировок" – в мире, где они не добились особого материального успеха – обратить на себя внимание, а точнее на то, каких замечательных субъектов они из себя, по идее, представляют. А если их не замечают, и все более яркие формы самоизображения тоже не помогают, – то от этого буржуазный индивидуум может легко впасть в отчаяние. В этом занятии (самые гнусные проявления которого можно каждый день после обеда наблюдать по телевидению в многочисленных "ток-шоу") сексуальная потенция в различных экстравагантных вариациях играет довольно значительную роль – тоже, между прочим, побочный продукт глубокоуважаемых "семейных ценностей"; голубым и лесбиянкам не надо было даже этого сначала изобретать, чтобы потом преподнести как свой фирменный знак. И именно к этому массовому занятию очень многие сейчас с удовольствием присоединяются, особенно те (и это, безусловно, большинство), которые и без того сделали сексуальные пристрастия главным содержанием своей жизни и преподносят их как свое "Я", которое они давно уже мечтали "реализовать". Так, в стремлении "шокировать" свое добропорядочное окружение кое-кто и лелеет какую-нибудь свою странность, способную выделить его из серой массы, и при этом не замечает, что вся эта масса занимается в точности тем же самым.
(Из журнала GegenStandpunkt 3-01)
Примечания переводчика:* СДПГ – Социал-Демократическая Партия Германии. Летом 2001 года мэр Берлина (член партии СДПГ) обратился к общественности с таким заявлением: "Я голубой и это хорошо". Вскоре после этого его переизбрали на второй срок.
** Имеется ввиду принятый недавно в Германии закон, разрешающий гомосексуальные браки.